В 2024 году Китай и Малайзия отмечают 50-летие установления дипломатических отношений, продолжая развивать двусторонние связи во всех областях и при любой возможности. 7 ноября 2024 года председатель КНР Си Цзиньпин и премьер-министр Малайзии Анвар Ибрагим подчеркнули, что они являются друзьями с общим видением будущего, и заявили о своем намерении способствовать региональной стабильности и процветанию.[1] Несмотря на практически ежедневные события вокруг спорных территорий в Южно-Китайском море, совместные заявления ещё раз укрепили их дружбу. Несмотря на многолетние территориальные претензии и конфликты в Южно-Китайском море, дружба между Китаем и Малайзией становится всё крепче, а взаимная поддержка возрастает.
Подход Малайзии к ситуации в Южно-Китайском море отличается низким профилем по сравнению с Индонезией, Филиппинами и Вьетнамом. Малайзия на протяжении многих лет проводит политику тихой дипломатии, избегая открытых конфронтаций, в отличие от других стран. Благодаря постоянному поддержанию открытых каналов диалога с Китаем и стремлению к компромиссу, ей удается успешно управлять отношениями, значительно снижая напряженность в регионе. Обе стороны стараются избегать конфликтов и решать разногласия дипломатическим путем. Несмотря на пересечение восточных морских территорий Малайзии с так называемой «Девятипунктирной линией» Китая, военные столкновения между сторонами до сих пор не происходили.
Малайзия отстаивает свои территориальные претензии в Южно-Китайском море в рамках международного морского права, Декларации о поведении сторон в Южно-Китайском море (DOC) и Конвенции ООН по морскому праву (UNCLOS).[2] В отличие от более активных действий Вьетнама и Филиппин, Малайзия придерживается прагматичного подхода, сосредоточенного на дипломатическом и правовом урегулировании.
Менее критическое отношение Малайзии к территориальным претензиям Китая можно объяснить рядом причин. Во-первых, Китай и Малайзия тесно сотрудничают в рамках таких крупных инициатив, как «Один пояс, один путь». Кроме того, Малайзия осознает растущую экономическую мощь Китая и избегает военных столкновений с ним, в отличие от других стран региона.[3] Такой подход позволяет Малайзии избегать военной эскалации и подчеркивает её успехи в дипломатии.
Малайзия, имея с Китаем прочные культурные связи, открыто поддерживает его и придерживается сбалансированной политики на международной арене. Поскольку для США важны их право на свободу навигации и проецирование военной мощи в этом регионе, отношения с Малайзией приобретают стратегическое значение. Сама Малайзия рассматривает присутствие США в Южно-Китайском море как стабилизирующий фактор и придаёт большое значение двусторонним отношениям. Вместе с тем, Малайзия придерживается позиции, согласно которой проблемы в регионе должны решаться путём переговоров между заинтересованными странами без вмешательства внешних сил.[4]
Причина позиции Малайзии против участия третьих сторон в вопросах Южно-Китайского моря может быть связана не только с её дружескими отношениями с Китаем. За последний год события в Газе побудили Малайзию занять более осторожную позицию в отношении США, что даже привело к подаче заявки на вступление в БРИКС. После совместного патрулирования Филиппинами, США, Японией и Австралией в Южно-Китайском море Малайзия вновь призвала к ограничению участия только непосредственно заинтересованных стран, что можно интерпретировать как стремление избежать необходимости выбирать между хорошими отношениями с США и Китаем.[5]
Прагматичный подход Малайзии может вызвать критику со стороны других стран АСЕАН в будущем. Предстоящая в 2025 году роль Малайзии как председателя АСЕАН может усилить беспокойство таких стран, как Филиппины и Вьетнам, которые регулярно сталкиваются с Китаем в Южно-Китайском море. Однако с учётом того, что АСЕАН не удалось прийти к единому мнению по многим вопросам, остаётся вопрос, насколько эффективным может быть объединение в разрешении конфликтов в Южно-Китайском море.
Сегодня в Малайзии наблюдается более мягкий и менее агрессивный подход по сравнению с предыдущими периодами, с акцентом на прагматизм и мирное урегулирование конфликтов, что соответствует Доктрине Махатира. Эта доктрина, названная в честь бывшего премьер-министра Малайзии Махатира Мохамада, акцентирует независимость, нейтралитет и мирное разрешение споров, включая вопросы Южно-Китайского моря.[6] Действующий премьер-министр Анвар Ибрагим придерживается конструктивных основ этой доктрины, что способствует укреплению дружбы между Китаем и Малайзией и создаёт преимущества для обеих сторон в регионе.
Малайзия подчёркивает необходимость полного и эффективного выполнения Декларации о поведении сторон в Южно-Китайском море, принятой странами-участницами. Она продолжает продвигать мирное разрешение конфликтов, делая акцент на соблюдении международных правил.
Расположенная в стратегически важном районе, таком как Малаккский пролив, и являясь развивающейся страной, Малайзия, вероятно, продолжит избегать прямого конфликта с Китаем, одновременно поддерживая баланс между экономическими, политическими и военными интересами США и Китая. Таким образом, её прагматичная и сбалансированная политика в отношении споров в Южно-Китайском море рассматривается как наиболее подходящая стратегия.
[1] “Xi Jinping meets with Malaysian prime minister Anwar Ibrahim”, Embassy of the People’s Republic of China in the Republic of India, http://in.china embassy.gov.cn/eng/zgxw/202411/t20241111_11524659.htm, (Дата обращения: 12.11.2024).
[2] “Malaysia’s position on the South China Sea-press releases-portal. (n.d.)”, KLN, https://www.kln.gov.my/web/guest/-/malaysia-s-position-on-the-south-china-sea, (Дата обращения: 12.11.2024).
[3] Siow, M. (2024, August 1). What’s Malaysia’s stance on the South China Sea? latest remarks raise potential shift. South China Morning Post, https://www.scmp.com/week-asia/politics/article/3272785/south-china-sea-malaysias-comments-actions-raise-concerns-over-neutral-foreign-policy, (Дата обращения: 12.11.2024).
[4] Там же.
[5] Там же.
[6] Gürkaynak, M., & Doğan, D. (2019). MALEZYA’NIN GÜNEY ÇİN DENİZİ STRATEJİSİ VE MAHATHİR DOKTRİNİ. Kırklareli Üniversitesi Sosyal Bilimler Dergisi, 3(3), 323-337.
