Кризис на Украине, разразившийся в 2022 году, и ускорившийся процесс геополитической перестройки после возвращения Дональда Трампа на пост президента Соединённых Штатов Америки (США) 20 января 2025 года, привели к важным преобразованиям в приоритетах внешней политики тюркских республик Центральной Азии наряду с критическими поворотными моментами как в Западе, ориентированном на Европейский Союз (ЕС), так и в глобальном контексте.
Стратегический выбор США в пользу сдерживания Китая и избегания прямого конфликта с Россией побудил ЕС стать более проактивным актором в многосторонних кризисах; в этом контексте ЕС разработал уравновешивающую политику против влияния Китая на Срединный коридор и напрямую обратился к Центральной Азии. Наиболее конкретным проявлением этой стратегической направленности стал саммит ЕС – Центральная Азия, состоявшийся 3–4 апреля 2025 года в городе Самарканд (Узбекистан) и являвшийся первой официальной встречей на политическом уровне между ЕС и странами Центральной Азии. [1] В рамках саммита были подняты вопросы сотрудничества и инвестиционных проектов в таких секторах, как энергетика, фармацевтика, текстиль, логистика и инфраструктура, а акцент на Транскаспийском торговом коридоре показал, что стратегический интерес ЕС к региону углубляется не только в экономическом, но и в геополитическом измерении.
В рамках этого внешнеполитического открытия стремление Узбекистана, Казахстана и Туркменистана к институционализации дипломатических отношений с Южной Кипрской Греко Администрацией (ЮКГА) следует рассматривать как часть реалистичного и многовекторного внешнеполитического поиска, направленного с одной стороны на ускорение процесса интеграции с ЕС, а с другой — на диверсификацию собственных региональных интересов. 19 декабря 2024 года Узбекистан аккредитовал своего посла в Риме Абата Файзуллаева в ЮКГА, став первой тюркской страной, назначившей посла в эту страну.[2] Вслед за этим 6 марта 2025 года министр иностранных дел Казахстана Мурат Нуртлеу во время визита в Лефкошу заявил, что торговый оборот в 2024 году составил 7,1 миллиона долларов США (6,2 млн долларов экспорт, 949 тыс. долларов импорт), объём прямых инвестиций – 227,6 млн долларов, а общий объём инвестиций ЮКГА в Казахстан превысил 4,8 миллиарда долларов.[3] 31 марта 2025 года посол Туркменистана в Риме Т. Комеков вручил верительные грамоты президенту ЮКГА Никосу Христодулидису.[4]
Эти события показывают, что эти три страны, входящие в Организацию Тюркских Государств (ОТГ), действуют, исходя из собственных внешнеполитических приоритетов, а не стремятся выработать коллективную дипломатическую позицию по кипрскому вопросу. Это направление следует воспринимать не в критическом, а в рациональном ключе, основанном на интересах. Углубляющиеся экономические связи этих стран с ЕС и стремление к прямому доступу к европейским рынкам сделали шаги по институционализации дипломатических отношений с ЮКГА реалистичной внешнеполитической практикой.
С другой стороны, приоритеты, сформированные в этом направлении, не могут быть рассмотрены без учёта косвенной роли влияния России, которая хотя и утратила прежнее доминирующее положение в постсоветском пространстве, всё же сохраняет относительное присутствие в Центральной Азии. По некоторым источникам, влияние России на Кипре во многом формировалось через ЮКГА, а южная часть острова служила центром для отмывания денег, обхода санкций и доступа к европейской финансовой системе. Утверждается, что в рамках программы “золотого паспорта”, действовавшей в 2007-2020 годах, 2 тысячи 869 граждан России получили гражданство ЕС, а близкие к Москве олигархи (например, Виктор Вексельберг и некоторые лица, связанные с бывшим КГБ) заняли влиятельные позиции в таких финансовых учреждениях, как “Bank of Cyprus”.[5] Несмотря на вмешательства ЕС после финансового кризиса 2013 года, эта структура продолжила существовать, и ЮКГА оставалась приоритетной зоной финансового и геополитического влияния России. В этом контексте Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК) рассматривалась как вторичный актор, более подходящий для деятельности в серых зонах и обхода санкций за счёт своей неконтролируемой структуры.
Эта стратегическая картина ещё более подчёркивает возрастающее геополитическое и финансовое значение Кипра в международной системе. После угроз, исходящих от России в сфере безопасности, Соединённое Королевство усилило меры безопасности, связанные с военным присутствием на территории ЮКГА; сообщается, что такие заморские базы, как Акротири, рассматриваются в числе потенциальных целей.[6] Официальный визит премьер-министра Великобритании Кейра Стармера в ЮКГА 10 декабря 2024 года был направлен на блокирование незаконных финансовых потоков из России и укрепление стратегической синхронизации с Западом в рамках евроатлантического альянса. Однако ограниченность контактов исключительно с ЮКГА вызвала критику со стороны ТРСК, расположенной на севере острова и являющейся одной из ключевых сторон кипрского вопроса, что также подорвало усилия по установлению дипломатического баланса на острове.[7]
В противовес этому, в период, когда тюркские республики Центральной Азии выстраивают внешнюю политику преимущественно на основе национальных интересов, развивающиеся отношения между ТРСК и Азербайджаном демонстрируют исключительную дипломатическую тенденцию, основанную на принципах солидарности, опирающихся на исторические и культурные связи внутри Тюркского мира. В ходе визита делегации Милли Меджлиса Азербайджана в ТРСК 19-23 марта 2025 года на встрече с президентом Эрсином Татаром был подчёркнут потенциал сотрудничества в сферах энергетики, туризма и образования; Татар заявил: “Турецкая Республика Северного Кипра и Азербайджан обладают большим потенциалом сотрудничества, прежде всего в области энергетики.”[8]
Углубление многополярности, усиление глобальной геополитической конкуренции и трансформация региональных центров силы в значительной степени формируют внешнеполитические рефлексы Тюркского мира. В этом контексте кипрский вопрос выявляет отчётливую линию разлома в рамках выработки общей внешней политики под эгидой ОТГ. В особенности, шаги тюркских республик Центральной Азии к установлению дипломатических отношений с ЮКГА показывают, что эти страны отдают приоритет процессам экономической и политической интеграции с ЕС и переосмысляют свою внешнюю политику, исходя из возможностей многополярной системы. Это направление также связано с попытками уравновесить давление Китая на Срединный коридор и выстроить баланс в конкуренции между Россией и ЕС. Хотя эти шаги не направлены непосредственно на подрыв статуса ТРСК, они ослабляют потенциал Тюркского мира к формированию единой дипломатической риторики и затрудняют коллективную защиту кипрского дела, обладающего историко-политической значимостью, на дипломатическом уровне.
В этом контексте назначения послов в ЮКГА странами – членами ОТГ следует интерпретировать не как действия, направленные против Турции, а как реалистические внешнеполитические предпочтения, сформированные в рамках стремления к стратегической автономии и приоритизации национальных интересов в условиях многополярной международной системы. Особенно рост экономического и дипломатического интереса ЕС к региону, попытки уравновесить влияние Китая на Срединный коридор и преимущества доступа, вытекающие из членства ЮКГА в ЕС, побудили такие страны, как Узбекистан, Казахстан и Туркменистан, сделать шаги в этом направлении. Несмотря на решительную позицию Турции в отношении политического равенства и признания ТРСК, неспособность превратить эту чувствительность в единую дипломатическую линию в рамках ОТГ, в сочетании с такими уравновешивающими, но осторожными подходами, как отказ Азербайджана от установления официальных отношений с ЮКГА при этом без признания ТРСК, сделала различия в позициях внутри организации более очевидными. Таким образом, проявление Турцией воли к превращению кипрского дела вновь в общее политическое дело Тюркского мира путём конструктивного диалога и дипломатической координации с учётом этих процессов, а также созыв чрезвычайного саммита в рамках ОТГ стали бы стратегическим шагом как в направлении смягчения существующих различий, так и в построении общей внешнеполитической визии, которая повысила бы международную видимость ТРСК.
Одновременно успех возможного чрезвычайного саммита, который мог бы быть созван в рамках ОТГ по инициативе Турции, зависит не только от дипломатической координации между тюркскими государствами, но и от тщательного управления текущими международными давлениями. Позиция ООН, не признающей ТРСК, и политическая и экономическая поддержка, оказываемая ЕС ЮКГА, создают как прямое, так и косвенное давление на страны – члены ОТГ; это заставляет соответствующие страны предпринимать более осторожные шаги, чтобы не нанести ущерба своим процессам интеграции с Европой. В этом контексте, вместо жёстких шагов, таких как прямое признание, укрепление каналов культурной, экономической, академической и парламентской дипломатии, которые бы увеличили международную видимость ТРСК, может предложить общую дипломатическую платформу, поддерживаемую всеми членами ОТГ. Такой подход может выдвинуться как внешнеполитическая модель, которая, не вступая в противоречие с национальными интересами, сохранит принцип исторической солидарности Тюркского мира и в долгосрочной перспективе укрепит институционализацию тюркской дипломатии, стратегическую согласованность во внешней политике и способность к выработке коллективных рефлексов.
[1] “Samarkand EU–Central Asia Summit: A New Chapter in Economic Partnership”, EIN,https://www.einpresswire.com/article/799419171/samarkand-eu-central-asia-summit-a-new-chapter-in-economic-partnership, (Дата обращения: 09.04.2025).
[2] “Uzbekistan Accredits First Ambassador to Republic of Cyprus”, Gazeta, https://www.gazeta.uz/en/2024/12/20/cyprus, (Дата обращения: 09.04.2025).
[3] Arailym Temirgaliyeva, “Kazakhstan, Cyprus Aim to Boost Bilateral Cooperation”, Qazinform, https://qazinform.com/news/kazakhstan-cyprus-aim-to-boost-bilateral-cooperation-84ef7a, (Дата обращения: 09.04.2025).
[4] “Ambassador of Turkmenistan Presented Credentials to the President of the Republic of Cyprus”, Turkmenistan Golden Age, https://turkmenistan.gov.tm/en/post/93531/ambassador-turkmenistan-presented-credentials-president-republic-cyprus, (Дата обращения: 09.04.2025).
[5] Aynur Kerimu, “Cyprus: Hub for Russian Influence, Money Laundering, and Sanctions Evasion”, Jamestown, https://jamestown.org/program/cyprus-hub-for-russian-influence-money-laundering-and-sanctions-evasion, (Дата обращения: 09.04.2025).
[6] Camilla Turner, “Defence Chiefs Hold Emergency Talks Over Russian Threat to Cyprus and Gibraltar Bases”, Telegraph, https://www.telegraph.co.uk/news/2024/12/05/defence-chiefs-emergency-talks-russia-cyprus-gibraltar, (Дата обращения: 09.04.2025).
[7] “Britain and Cyprus Team up to Stop İllicit Russian Cash Flow”, Reuters, https://www.reuters.com/world/europe/britains-starmer-cyprus-vow-boost-ties-2024-12-10, (Дата обращения: 09.04.2025).
[8] “Эрсин Татар: ТРСК и Азербайджан Могут Активно Сотрудничать в Сферах Энергетики и Туризма”, Azertag, https://azertag.az/ru/xeber/ersin_tatar_trsk_i_azerbaidzhan_mogut_aktivno_sotrudnichat_v_sferah_energetiki_i_turizma-3473695, (Дата обращения: 09.04.2025).
